Главное -понравиться самому себе Остальные
Главное -понравиться самому себе
Остальные подтянутся!
gif
Главное -понравиться самому себе
Остальные подтянутся!
gif
За некоторое время до наступления новогодних праздников у большинства народонаселения заметно повышается уровень тревожности. В воздухе просто витает напряженность. Где справлять, как справлять, в чем справлять, что приготовить, кому что подарить, дадут ли премию, если не дадут — у кого занять, никто не даст, денег надо много, какую елку, да ну ее нафиг,
а что там с корпоратом, надо всё успеть, всех поздравить, а на работе-то конец года, отчет, а может уехать вкуда-нибудь, а куда девать детей, ничего не забыть и т. д.
Потом, наконец, наступает Новый год и все ждут чуда как некую компенсацию за потраченные ресурсы. Но чуда не происходит. Я лично
только один раз видел новогоднее чудо, это было «Я устал, я ухожу». Неоправданные ожидания сказкотерапии заставляют людей заниматься
обжорством и пьянством, чтобы избежать постстрессовой новогодней депрессии. Затем все успокаиваются. Какой-то период еще присутствует
тошнота от послевкусия. Но жизнь плавно набирает обороты и вот уже как ничего и не бывало. Погружение в будни. Это происходит каждый год на протяжении десятилетий. Потому что это очень крепкая традиция. Вот такая традиция.
Да… и ведь после всего этого еще нужно будет обязательно ответить на вопрос: «Ну как Новый год?»
Молитва перед корпоративом:
Господи, помоги мне пробыть в спиртной скромности и половом воздержании.
Даруй мне силы взбалтывать, но не смешивать.
Спешить, не перебирая.
Закусывать наперед и в достатке от щедрот банкетных.
Дай сил душевных перед коллегами и начальством не осрамиться.
В имидже моем удержаться.
Разудальством моим не разойтися.
Охрани от излияний полуночных перед учредителями.
Не введи во искушение танцев откровенных, да и от плясок на столах праздничных.
Удержи от падения в салат зловредного.
От обжирания скоромного
Убереги от злого ока фотоаппаратного.
Охлони меня от писания пьяных ночных смс и прочих во веки мерзостей памятных.
Сопроводи домой в здравии до заутренней.
Аминь…
…А истина — не в суете,
Не в многословьи — мельтешеньи —
В зверье, растениях, воде —
В том, что не носит искаженья,
Что не испачкала рука,
Что указует путь к иному…
Постой в тиши у родника —
И прикоснешься к неземному.
Благослови полёт листа,
Свечение звезды дрожащей…
Вот жизнь, которая чиста,
Другой не знаю настоящей.
Иеромонах Роман
Про Толика..
Или вот смотришь — массажные кресла в большом торговом центре.
В одном из них — мужчина с кустистыми бровями. Сидит, блаженствует.
Представила как он встал на рассвете, или даже нет!
Проснулся! Затемно. Часов в шесть — семь.
Лежит на спине, одеяло до подмышек натянуто, он на спине, живот пологим склоном теряется где-то там, внизу.
Лежит час, полтора, не поворачивается — боится жену разбудить, она слева — ближе к сердцу, в трогательной ночнушке в горошек лежит снежной горой, похрапывает со свистом в согнутый локоть.
Он любит этот локоть и этот запах — запах скошенной травы пролежавшей на поле три дня. Легкая кислинка и раздавленные ногой косаря божьи коровки.
Так вот, лежит, не двигается, смотрит в потолок, где иногда проскакивает луч от проехавшего автомобиля, беззвучно мурлыкает под нос песенку, мечтает.
Мечтает о рыбалке, о том, как вооот такой лещ будет прыгать у него в руках, танцевать свой танец смерти, потом даст ему напоследок пощёчину хвостом и уснёт в корзине.
Ещё мечтает как уедет в деревню, встанет вот таким же, но летним утром на рассвете, выйдет за порог, помочится под антоновку, закурит свою первую крепкую сигарету, сплюнет от счастья в траву, пойдёт в поле, над которым ещё парят ночные духи и давай мыть ноги в росе. Для здоровья, для радости, от суставов.
И вот так, в мечтаниях, пройдёт два-три Часа, рядом уже нервно задышит супруга — проснулась, значит.
Он похлопает её по чем-то мягком или даже клюнет пышными усами в круглую макушку, спустит ноги прямо в скошенные от времени тапочки и пойдёт пить чай из большой чашки с надписью ПАПА. Или BOSS. Или Fisherman.
Потом наденет старые спортивные штаны с лампасами, сверху брюки — парадно-выходные, они же единственные, майку, рубашку в клетку, свитер. Серый. Ботинки. Им даже кроссовки. Зимние. Тяжёлый, как бронежилет, пуховик. Шапка, серая. Перчатки вязаные. В карман — сигареты, ключи, во внутренний карман — ПОРТМОНЕ!
Уже одетый стоит.
Жена выплывет из спальни. С картины Кустодиева. Волосы длинные, как ореол, светятся в проеме двери, на руках — котик. Тоже упитанный.
«Толя, снова ты туда?»
«Вася там в туалете наделал, Зин, я не успел убрать»
И тепло так посмотрит на неё. И на котика.
Потом, уже в дверях, обернётся: «хлеба купить? Есть? Ну, ладно»
И на остановку, по первому снежку.
В торговом центре оглядывается, будто впервые, но идёт прямой линией.
Все массажные кресла пустые. Но он выбирает крайнее справа, ближе к лестнице — «своё», садиться грузно, укладывает ноги, руки, голову и закрывает глаза.
И так лежит, не замечая людской поток, который мельтешит туда сюда, туда сюда.
Блаженствует.
© Н Дровосек