Алевтину бросил очередной подлец. Иногда я начинала путаться, о ком идёт речь: о прошлогоднем Владике, вчерашнем Славике или о Юрке пятилетней давности.

Все они откуда-то приехали, все были несчастны и не устроены, но талантливы. Алевтина влюблялась молниеносно, без задних ног и бросалась спасать и опекать очередного детинушку.

Первое время детинушка был ласков, внимателен и даже помогал, чем мог. Она гордо сообщала : — Славик так старается, помогает мне! Вчера кран в ванной починил, позавчера шкаф передвинул! Не хватало, чтобы он и этого не делал, живя в квартире Алевтины за её счет на всём готовом. — Он ищет работу, но не в дворники же ему идти при его таланте руководителя?! — говорила Алевтина.

Её подлецы все как один где-то там, когда-то там имели свой успешный бизнес, но потеряли всё из-за злых людей и вынуждены были бежать в Москву. Поначалу они строили из себя мужиков с принципами, от Алевтининых денег отказывались, но потом только давай: то костюм приглянулся, то в ресторан захотелось.

При этом каждый из них любил порассуждать о том, как это всё унизительно — за счёт женщины жить, но при этом жили, никто от этого не умирал. И чем дольше очередной подлец у Алевтины жил, тем больше начинал наглеть. Тогда она звонила мне, своей давней подруге и сквозь слёзы рассказывала : — Славик вчера ночевать не пришёл, а когда утром я начала его расспрашивать, такого мне наговорил! И что я его купить пытаюсь, и что продыху ему не даю, всё его время собой занимаю, и что я эгоистка и невыносимый человек! Говорить Алевтине правду было бесполезно. Она тут же замыкалась в себе и кроме "угу", никак не реагировала.

Далее всё шло, как по расписанию : каждый подлец обрастал в Москве знакомствами, находил более молодую или более успешную женщину и предлагал Алевтине остаться друзьями. Она звонила мне, рыдала, говорила, что глаза её раскрылись, что Славик — подлец и просто её, использовал. Затем она писала Славику гневные смс, отключала свой телефон и каждые 15 минут снова включала, проверяя, нет ли от него ответов.

Она звонила мне по несколько раз в день и говорила только о Славике: о том, что тятя Зина видела его новую пассию; о том, что гадалка Люба сказала, что он ещё пожалеет, что Алевтину потерял; о том, что у него скоро день рождения и подарок ему подарить придётся, так как на её день рождения он подарил цветы и конфеты.

Иногда мне хотелось ударить Алевтину по голове какой-нибудь умной, увесистой книжкой. Я говорила : — Прекрати говорить об этом Славике! Забудь его, как страшный сон! Он точно такой же, как Владик и Юрка, неужели ты этого не понимаешь?! Но Алевтина отвечала : — Мне легче, когда я о нём говорю. Не могу я всё это в себе держать! Она напоминала алкоголика, который бросил пить, но расставил перед собой бутылки с водкой, любуется на них, нюхает содержимое целыми днями и утверждает, что ему легче, когда они перед глазами. Ну что с ней делать!?

Я представила, как через много лет, став дамой почтенного возраста, Алевтина сидит в компании таких же бабулек и рассказывает : — Эх и погуляла я в молодости! А какие мужики были : один лучше другого! И все, как один меня любили, подарки дарили, обеспечивали! А я побросала всех — свобода дороже! А бабульки сидят, слушают Алевтину раскрыв рты и в глубине души завидуют.

(Наталия Варская. "Алевтинины подлецы". Бытовая ироническая проза