Совершенно неприемлемый для меня формат отношений, о котором на дамских форумах пишут в таких тонах: мы с любимкой можем так пособачиться, таких страшных слов друг другу наговорить, наорать, а потом миримся и мррр.
Мне никакого мррр не надо после страшных слов в мой адрес, никогда. И все понимаю про адреналин, про закипающую кровь, страстные примирения… а все равно не надо.

Тут ведь вот какое дело. Не то, чтобы я не умела ругаться: я умею. Вырасти в Ленинской слободке и не уметь, это значило не вырасти. Ну, в мое время. Я и драться умею. Ладно, опустим вопиющие факты из моей ранней юности, вроде драки коньками на стадионе «Салют» и проч. Так что все упоение боя я знаю получше многих.
Но больше я не хочу, понимаете. Я хочу, чтобы меня окружали хрупкие вещи, тихие звуки и нежные люди. В бой я не вступаю. Человек, наговоривший мне страшных слов просто пропадает из моего мира. Видели фильм про Суинни Тодда? Вот у меня такой мысленный рычажок, на который я наступаю, и человек улетает вниз в потоке собственной скользкой и горячей крови. Что там с ним происходит, крутится ли он на фарш для пирожков, строит ли башню, собирает ли мозаику — мне больше не интересно, и не может быть интересно ни при каких обстоятельствах.
Другое дело принципиальные споры. Но тут я прошу и требую у оппонента держаться в рамках. После первого оскорбления дискуссию прекращаю. Не могу себе больше этого позволить.
И вот идет впереди меня парочка, и собачатся так вдохновенно. Она ему: а ты, он ей: а ты… И слова всякие. И лица угрюмые, напряженные. Дураки какие-то. Взять бы их за уши и сказать: да что вы ругаетесь, дурачки? Вы думаете, у вас много времени, чтобы любить? Его мало, и с каждой минутой все меньше, этот песок не остановить. Но пока-то еще есть. Есть еще время любить, и причинять всяческие там любезности, дарить друг другу хорошие штуки и хватать за разные увлекательные места.
«Я больше не воюю. Я наблюдаю за пчелами» ©